Модель страхования крупных рисков, действующая в нашей стране еще со времен СССР, несет в себе угрозы для устойчивости бизнеса страховщиков и опасность для их клиентов. Ее альтернативой в перспективе ближайших трех лет может стать переход на принятое в западных странах более сбалансированное сострахование, считает заместитель генерального директора страховой компании «Альянс» Сергей Худяков.
«Современные страховые технологии»: Сергей Владимирович, как известно, российское страхование во многом повторяет путь развития западного страхового рынка. Однако в сфере крупного страхования и перестрахования мы продолжаем идти своим особым путем, в чем недостатки действующей в России схемы перестрахования и в чем ее отличие от западной модели?
Сергей Худяков: Принципиальная особенность российского рынка состоит в том, что все российские страховые компании гонятся за местом в рейтинге по объему сборов. На нашем рынке это стало своего рода мерилом успешности. При этом, если говорить о промышленном страховании, получается, что страховая компания, которая выписывает в России полис, как правило, принимает на себя 100%-ный риск и на 100% несет ответственность перед клиентом. В свою очередь, она этот риск передает большому пулу перестраховщиков, который может состоять из 5-10-30 компаний...
Чем рискуют в такой цепочке клиент и страховая компания? Тем, что и страховая компания и клиент очень зависимы от позиции перестраховщиков. Если хотя бы одна из перестраховочных компаний по каким-то причинам не выполнит своих обязательств или просто откажет в выплате (возможно, она даже будет считать обязательства выполненными, так как не признает событие страховым), у прямого страховщика появляется мотив отказать в выплате клиенту. Доли перестраховщиков могут составлять десятки и сотни миллионов долларов и, если один из партнеров перестраховщиков откажется от выплаты, а российскую страховую компанию заставят платить по суду или просто исходя из текста договора, то она окажется в очень сложной ситуации. Если она выплатит клиенту страховую сумму, то сама может уйти с рынка.
Это первый риск, который ложится на прямого страховщика при осуществлении схемы перестрахования.
Второй риск — валютный, когда между российским клиентом и российской страховой компанией заключается договор в рублях, а перестрахование покупается в валюте. Недавно мы наблюдали ситуацию, когда у нас курс евро и доллара резко менялся. Заработок страховщика на страховании таких крупных рисков минимален, и этот заработок может моментально исчезнуть только за счет того, что курс за неделю изменится.
Третий риск связан с тем, что текст договора, который написан на русском языке и подписан с российским клиентом с приложением правил страхования, может не соответствовать тому, что находится в договорах перестрахования. Возникают так называемые «дырки в покрытии», разрывы в страховом и перестраховочном покрытии, из-за чего возможна ситуация, когда опять-таки страховщик обязан выплатить возмещение клиенту, так как это является страховым случаем, а по договору перестрахования это страховым случаем не является.
Четвертый риск — ошибки в расчете максимально возможного убытка. Страховщик, прежде чем застраховать крупный промышленный объект, рассчитывает так называемый максимально возможный убыток, его же, как правило, и перестраховывает. Допустим, он определил, что, если произойдет взрыв в каком-то цеху, максимальный ущерб для предприятия составит $500 млн; при этом страховая сумма в договоре страхования может равняться стоимости предприятия, например $3 млрд., а может и больше. Перестраховывается только риск на $500 млн и, если реальный ущерб оказывается существенно выше, то это катастрофа для любой страховой компании, при этом вероятность возникновения такой ситуации существует.
Если говорить о масштабе рисков, которые принимают на себя российские компании с теми финансовыми возможностями, какие у них есть, здесь очень несправедливая диспропорция. Как правило, у нас встречается ситуация, когда сборы страховой компании в год составляют $1 млрд, и риски тоже принимаются в размере $ 1 млрд. То есть, если реализуется негативный сценарий с перестраховочным рынком, ну, допустим, сейчас все более серьезной становится опасность введения санкций. Если перестраховщики нам не заплатят...
«ССТ»: А они могут не заплатить?
С.Х.: Есть такая вероятность. Если будет установлено, что выплата страхового возмещения нарушает одно из положений действующих санкций, то западные перестраховщики, скорее всего, заморозят платеж и не произведут его. Здесь важно, какое право и подсудность применяются в договорах перестрахования, но, в любом случае, мы чувствуем сейчас, как настороженно западные партнеры относятся к вопросу санкций и стараются исключить случаи, когда у них может возникнуть обязательство платить вопреки международным ограничениям.
Проблема российского страховщика заключается в том, что, если из-за санкций он остался без перестраховочного покрытия в отношении какого-либо клиента, то страховщик не сможет одномоментно расторгнуть прямой договор страхования и, если что-то произойдет, будет вынужден сам полностью отвечать перед клиентом.
Что еще негативного? — В результате ценовой конкуренции между страховыми компаниями, возникает демпинг и, как следствие, ухудшение качества перестрахования. Кроме этого, по договорам с крупными клиентами существенно сокращается маржа страховщика. Получается, что на страховой премии, например, в $5 млн, некоторые страховщики зарабатывают по $10-20 тыс. — смешные деньги в масштабе страховой премии, да и те могут быть полностью перечеркнуты за счет курсовых разниц.
«ССТ»: Вы упомянули так называемые «дырки в покрытии». А почему так происходит? Почему в договорах страхования и перестрахования возникает разница?
С.Х.:Наиболее типичными являются случаи, когда условия тендера на страхование очень строгие, страховая компания должна их учесть, но западные перестраховочные компании эти условия поддержать не готовы. В таком случае страховщик осмысленно принимает на себя дополнительный риск.
Но гораздо чаще встречается банальная ситуация, когда сотрудники страховых компаний не уделяют должного внимания вопросу соответствия договоров. Например, по прямому договору выплата производится без учета износа, а по перестраховочному договору износ учитывается. Иногда страховые компании в целях оптимизации страхового взноса занижают свою оценку максимально возможного убытка (PML), который они перестраховывают. И, если сумма ущерба оказывается выше перестрахованного PML, то разница ляжет тяжелым грузом на плечи страховой компании.
Также нужно учитывать, что форма и содержание договоров страхования и перестрахования, как правило, разные. Один построен на основе российского права, российской практике страхования, а другой — на западных традиционных, так называемых, вордингах. Многое может ускользнуть от внимания, — андеррайтер страховой компании может сосредоточиться на договоре страхования, а сотрудник отдела перестрахования может не учесть какие-то принципиальные условия того, что подписывается перестраховщиками.
«ССТ»: Насколько часто такое происходит?
С.Х.: Я часто вижу такие ситуации, когда нам другие страховые компании передают риски в перестрахование. Многие из договоров перестрахования отличаются от условий прямого полиса. Мы в Allianz обязаны зеркалить все то, что у нас есть в прямом договоре с тем, что есть в перестраховочной документации.
«ССТ»: А в чем особенность западной практики страхования подобных крупных рисков?
Во-первых, на Западе более распространена иная система отношений между участниками рынка. Компании, которые хотят застраховать, например, производственное предприятие, обращаются к профессиональному посреднику, страховому брокеру. Тот, в свою очередь, осуществляет консультационную функцию, помогает сформировать дизайн программы страхования, осуществить необходимый сбор информации для котировки, осуществить размещение риска на страховом рынке. Если происходит страховое событие, брокер помогает страхователю с получением возмещения.
Очень важно, что по крупным рискам брокер осуществляет размещение риска долями у разных страховых компаний — это называется «сострахование». По результатам размещения брокер выдает клиенту документ, в котором описан объем страхового покрытия, а также видно, какой страховщик какую долю взял.
Модель сострахования является более сбалансированной и устойчивой. Если происходит крупный убыток, то каждый состраховщик заплатит свою долю, которая не будет катастрофичной для него с точки зрения финансового результата. Также и для клиента, даже если один из состраховщиков откажет по какой-то причине, то это гораздо меньшие потери, чем, если бы ему отказала компания, принявшая 100% риска в условиях российской модели.
Также преимущество такой схемы заключается в том, что она позволяет всем страховщикам формировать ценовую политику, адекватную статистике страховых случаев. Благодаря тому, что андеррайтеры основных страховых компаний видят практически все крупные риски и участвуют той или иной долей в них, страховщики могут наблюдать динамику страховых случаев и оперативно реагировать на изменения. Если, например, имущественное страхование становится убыточным, все поднимают ставки. А у нас в стране динамика тарифов очень разнонаправленная и часто присутствует необоснованный демпинг.
«ССТ»: Как происходит процедура размещения риска брокером?
С.Х.: Брокер, утвердив с клиентом объем необходимого страхового покрытия и собрав информацию об объекте страхования, направляет запросы к так называемым «страховым компаниям-лидерам» — это, как правило, крупные известные мировые имена: Allianz, AIG, Zurich, Munich Re, Swiss Re, ACE и многие другие, в зависимости от вида страхования. Получает от них предложения с котировками и потенциальной долей участия. Совместно с клиентом выбирает наиболее привлекательные условия. Когда «страховщик-лидер» выбран, он подписывает страховой документ, указывает свою долю, а далее, как правило, идет технический процесс —другие игроки страхового рынка вслед за лидером указывают свою долю, иногда снижая по ней тарифы.
«ССТ»: Почему у нас до сих пор такая схема не действует?
С.Х.: В принципе, у нас на рынке есть для этого все участники: российские брокеры и представительства международных, страховые компании с определенными финансовыми возможностями. Есть положительный пример, когда страховщики объединяются в пулы — антитеррористический пул, пул, страхующий опасные производственные объекты. При этом емкость рынка у нас около $100-150 млн, это та сумма, которую более-менее надежные страховые компании готовы удерживать на себе, не передавая часть риска на западный рынок.
Не хватает универсальной формы страховых документов для страховых компаний — в России каждый страховщик обладает уникальной формой договора, за рубежом используются типовые вординги. Также нужно, чтобы наше законодательство более подробно описало процесс сострахования, права и ответственность каждого из участников рынка.
Но, главное, нужно, чтобы акционеры российских страховых компаний и топ-менеджмент пересмотрели свои подходы к работе с крупными рисками и обратили внимание на западную практику как пример, на который можно ориентироваться. Западная модель позволяет обеспечивать клиентам надежность покрытия, а страховым компаниям -получать гораздо более прогнозируемые и устойчивые результаты.
Сергей Худяков
В 2000 году окончил Московский авиационный институт (МАИ), специализация — «финансовый менеджмент», а в 2007 году — МИПК РЭА имени Г.В.Плеханова, специализация — «стратегический менеджмент».
В разные годы работал в компаниях финансового сектора, а с 2000 года работает в страховой компании «Альянс», где в настоящее время является заместителем генерального директора и отвечает за корпоративное страхование.
